|
ХЛЕБНИКОВ ВЕЛИМИР (ВИКТОР ВЛАДИМИРОВИЧ)
28 октября (9 ноября) 1885, гл. ставка Малодербетовского улуса Астраханской
губернии (ныне с. Малые Дербеты, Калмыкия) — 28 июня 1922, д. Санталово,
Крестецкий уезд Новгородской губернии; похоронен там же на погосте д. Ручьи; в
1960 останки захоронены на Новодевичьем кладбище в Москве
Семья. Детство. Учеба
В поэме «Хаджи-Тархан» (1913) Хлебников писал о прошлом Астрахани как
колыбели своих предков по отцовской линии (русских хлеботорговцев). В
его жилах была также армянская кровь и кровь запорожцев. Отцу,
орнитологу и лесоводу, в будущем одному из основателей Астраханского
заповедника, он обязан интересом к естествознанию. Мать, двоюродная
сестра народовольца А. Д. Михайлова, историк по образованию,
способствовала общегуманитарным увлечениям сына. В детстве несколько лет
провел на Украине и в Среднем Поволжье. Окончил гимназию в Казани, там
же как естественник учился в университете, увлекаясь идеями
Лобачевского. Участвовал в студенческих волнениях, побывал в тюрьме.
Перевелся в Петербург, где ряд лет проучился и как студент-филолог. Не
окончил курса, предпочитая путь самообразования. В 1903 был в экспедиции
в Дагестане, в 1905 — на Северном Урале. С началом войны с Японией, под
влиянием гибели броненосца «Петропавловск» (1904), клянется найти
«основной закон времени», который управляет историческими катаклизмами,
судьбами людей и всем мирозданием.
Пробы пера. Ранние публикации. Поиск учителей
Первые творческие опыты — не столько стихи, сочинявшиеся еще с 11 лет,
сколько «снимки» — записи фенологических и орнитологических наблюдений,
перемежаемых размышлениями на темы биологии, психологии, философии,
этики и набросками автобиографической прозы («Еня Воейков»). Студентом
напечатал несколько статей по орнитологии. Событием явился «Опыт
построения одного естественнонаучного понятия» (1910; о понятии
«метабиоз», парном к «симбиозу») — попытка синтеза естественнонаучного
знания с гуманитарным. Видимо, еще из Казани какую-то рукопись посылал
на отзыв М. Горькому. В 1908 в Крыму знакомится с Вяч. Ивановым,
переписывается с ним, входит в круг его «Академии»; их пути быстро
разошлись, но добрые отношения остались. Журнал «Весы», стихи Ф.
Сологуба и С. М. Городецкого, стихи и проза Кузмина, «Серебряный голубь»
А. Белого, творчество А. А. Блока, А. М. Ремизова, М. Метерлинка, У.
Уитмена, французских художников — среда, в которой живет Хлебников в
Петербурге в 1908-1910. Литературный дебют — публикация переполненного
неологизмами стихотворения в прозе «Искушение грешника» (журнал «Весна»,
1908, № 9) — прошел незамеченным, но приводит к дружбе с В. В.
Каменским, который позже знакомит Хлебникова с братьями Бурлюками, Е. Г.
Гуро и М. В. Матюшиным. «Аполлон» отказывается печатать поддержанный
Ивановым и Кузминым «Зверинец» Хлебникова, и настоящий его дебют
знаменуют «Заклятие смехом», помещенное Н. И. Кульбиным в «Студии
импрессионистов», и публикация «Зверинца» в первом «Садке судей» (1910).
Кубофутуризм пытается использовать «великого гения современности» как
знамя в своей борьбе с символистами и акмеистами. Хлебников же ищет
«собеседников» во всей мировой культуре — от Эхнатона, Пифагора, Лао-цзы,
Иисуса и Ариабхаты до новейшей физики, от Низами, Леонардо, Пушкина и
Воронихина до Уэллса, Скрябина, Пикассо и Татлина.
«Гилея»
Углубленный в свои «осады», не преуспевавший в публичных выступлениях,
Будетлянин сближается с широким кругом молодых поэтов и художников
авангарда, много печатается в их изданиях. Часто посещает любимую им
Москву и родных в Астрахани. Вместе с Бурлюками, Каменским, Б. Лившицем
и А. Крученых входит в группу «Гилея». В 1912 знакомится с В.
Маяковским, участвует в подготовке манифеста для сборника «Пощечина
общественному вкусу», затем — и других подобных деклараций 1913-1914
годов. Иждивением Д. Бурлюка издает в Херсоне статью-брошюру «Учитель и
ученик». Читателю уже известны многие тексты Хлебникова (часто с
искажениями), в том числе пьесы «Маркиза Дэзес» и «Чертик», поэмы
«Журавль», «Шаман и Венера», «Гибель Атлантиды», «Сельская дружба»,
стихотворения «Сегодня снова я пойду...», «Кузнечик», «Времыши-камыши...»,
«Там, где жили свиристели...», «Когда умирают кони, дышат...», «Семеро»,
«Числа», рассказы «Закаленное сердце» и «Николай», статья «О расширении
пределов русской словесности». Но почти для всех он остается в тени
своих товарищей.
Война. Солдатчина. Революции
К началу мировой войны «Гилея» уже распадается. Вскоре будет закрыта и
«Бродячая собака» — место, где нередко бывал Хлебников (ей посвящены ряд
строф в неоконченной поэме «Олег Трупов», 1915). Контакты с товарищами
не прекращаются, манифесты «Короля времени Велимира I» в листовке «Труба
марсиан», 1916, подписывают Н. Н. Асеев, Г. Н. Петников и М. М. Синякова.
У сестер Синяковых, в Красной Поляне, дачной местности под Харьковом,
поэт неоднократно находит приют в 1916-1920 годах (до этого он часто
бывал гостем у дачников в Куоккала). С апреля 1916 по май 1917 Хлебников
— рядовой «под ружьем» в запасных полках Поволжья, в казармах и разных
больницах «на обследовании». И в этих тяжелых условиях он пишет и
публикует несколько, в основном, антивоенных стихотворений, которые
позднее войдут в «сверхпоэму» «Война в мышеловке» (1915-1919-1922;
опубликована в конце 1920-х). Весной 1917 в Харькове крошечным тиражом
публикуется «Воззвание Председателей Земного шара» и популярное ныне
стихотворение «Свобода приходит нагая...» — отклики на Февральскую
революцию. С не меньшими надеждами встречен им и Октябрьский переворот.
Предчувствуя события, Хлебников становится свидетелем-«репортером»
борьбы и боев в Петрограде, Москве и Астрахани, где живет до весны 1919.
Еще в конце 1916 предсказывает время начала Гражданской войны. Ее он
непосредственно переживает в Харькове, взятом Деникиным. Переносит два
тифа, осенью 1919, избегая мобилизации, проходит обследование в
психиатрической больнице, где пишет поэмы «Лесная тоска», «Поэт» и
«Гаршин». Он испытывает в 1919-20 в голодном Харькове огромный
творческий подъем. Здесь написаны и поэмы «Ночь в окопе», «Три сестры» и
«Ладомир», и такие «сверхпоэмы», как «Азы из Узы» и «Царапина по небу»,
заполняется десятками стихотворений и разными набросками подаренный ему
так называемый «Гроссбух». В конце 1920, перебравшись в Баку, Хлебников
находит, наконец, и «основной закон времени» (он видит в нем главнейшее
из всех своих достижений, более важное, чем стихи).
Баку. Персия. Пятигорск
Активно сотрудничая как литератор с Советской властью, он клеймит и
расстрел царской семьи, и ужасы Чека. Его нисколько не увлекает белое
движение, и к плакату РОСТА он пишет агитку «От зари и до ночи / Вяжет
Врангель онучи...» В апреле 1921 с частями Красной Армии отправляется в
Персию. С ней связаны стихотворения «Иранская песня», «Ночь в Персии»,
поэма «Труба Гуль-муллы» — своего рода дневник его путешествия. Прощанию
с Закавказьем посвящено стихотворение «Ручей с холодною водой...».
Октябрь Хлебников проводит в Железноводске, пополняя «Гроссбух», часть
ноября и декабря, в Пятигорске. Творческий подъем не ослабевает, вопреки
предельно тяжелому быту, голоду и болезням. Здесь завершены поэмы
«Ночной обыск», «Председатель Чеки», «Ночь перед Советами», «Настоящее»,
«Горячее поле» («Прачка»), «Переворот в<о> Владивостоке», «Берег
невольников», «Шествие осеней Пятигорска», стихотворения о голоде в
Поволжье, о Лермонтове, о 1905 годе и Москве, о Бурлюке и Крученых и
др., рождается строка «Русь, ты вся поцелуй на морозе!», продолжается
работа над «Досками судьбы» и «Зангези».
Москва. Кончина. Послебытие
После двух с половиной лет, под новый 1922 год, Хлебников возвращается в
Москву. Он уже знает, что Маяковский не выполнил обещания и не издал том
его произведений, но еще надеется на возвращение оставленных рукописей,
однако «другу» — не до этой заботы. В апреле происходит разрыв отношений
с былым «гилейцем», становящимся «лефовцем». Будетлянина одолевают
приступы малярии, его быт по-прежнему тяжел. Рядом с ним Митурич, семья
Исаковых, Спасские, молодежь Вхутемаса. Чтобы собрать силы для поездки в
Астрахань, в мае Хлебников отправляется с П. Митуричем отдохнуть в
Новгородской глуши. Там недуги берут свое, помощь из Петрограда и Москвы
уже не может спасти тяжело умиравшего поэта. Теперь его могилу на
Новодевичьем кладбище в Москве отличает массивное изваяние «каменной
бабы», воспетой им в 1919 в одноименной поэме.
Н. Я. Мандельштам, как до этого, в первые месяцы 1922, Брики, не один
раз подкармливала Хлебникова. Во время этих «обедов» проходили его
беседы с ее мужем. Их значение обнаруживается в серии статей
Мандельштама 1922-23, его стихотворениях тех же лет и позднее — в
«Восьмистишиях», «Стихах о неизвестном солдате» и, что пока является
гипотезой, даже в так называемой <«Оде Сталину»>, где, возможно, в особо
«хитрых углах» портрета «отца народов», присутствует и образ Хлебникова
— «близнеца» и «отца» автора. Если так, то именно здесь непредсказуемо
сошлись вершины акмеизма и будетлянства.
В. П. Григорьев
|